«Сельские жители», анализ рассказа Шукшина. Онлайн чтение книги полное собрание рассказов в одном томе сельские жители

Павел живет в Москве. Он пишет матери на Урал и зовет ее ка себе. Маланья решает ехать с внуком. Сын советует приехать на самолете. Умник села Егор Лизунов рассказывает старухе о самолетах. Он много пьет и начинает говорить о катастрофах и несчастных случаях. Бабка решает ехать на поезде и пишет сыну. Внук рассказывает в телеграмме о рассказах Егора.

Главный смысл

Лишняя пьяная болтовня одного человека может доставить другим очень много беспокойства и хлопот.

Павел живет в Москве, а его мать – Маланья, на Алтае. Однажды старушка получает известие от сына в виде письма. Он приглашает мать к себе, обещав отправить средств на дорогу. С Маланьей живет сын ее дочери – Шура. Тот мечтает о поездке и о Москве. Бедная старуха не может решить ехать или нет. Она просит совета у соседок. После долгих обсуждений бабка решает поехать.

Маланья с внуком составляют телеграмму, извещая сына об их приезде в Москву после новогоднего праздника.Павел отвечает матери, что им лучше приехать на самолете. Бабка для уточнения работы самолетов зовет к себе Егора Лизунова. Тот много выпивает в процессе рассказа и говорит очень много страшного и ненадежного. Бабка сообщает сыну, что приедут они летом на поезде. Однако, Шура добавляет в телеграмму пару предложений о произошедшем.Вся ночь для внука и бабушки проходит в думах о поездке, о самолетах и о Москве.

Читать краткое содержание вариант 2

Маланья, строгая сельская женщина, получив письмо от сына, собирается ехать погостить к нему в далекую и неизвестную Москву. Сына с матерью разделяет огромное расстояние, Маланья живет в Сибири в глухой деревушке, поэтому сын просит мать сесть на самолет.

Бабка Маланья, сроду не летавшая на самолетах да и не бывавшая в большом городе, советуется с жителями села, ехать ли ей.

С внуком Шуркой Маланья садятся писать телеграмму с ответом сыну, где сообщают о приезде на шуркиных зимних каникулах. Маланья упрямо не слушает внука, который твердит, что в телеграмме не пишут так много слов, на целых двадцать рублей.

Заходит в гости завхоз Егор, Маланья угощает его домашним пивом в надежде, что тот даст дельные советы и проинструктирует, как лететь в Москву.

Захмелевший Егор пугает бабку с внуком рассказами о падающих и горящих самолетах. И без того переживающая женщина решает не лететь, а ехать поездом и только летом. Так как поездом они будут ехать все шуркины зимние каникулы. Об этом она диктует в письме сыну, а Шурка пишет от себя дяде, что всему виной завхоз Егор со своими рассказами и просит дядю уговорить бабушку прилететь. Так страх перед неизвестным расстраивает поездку.

Картинка или рисунок Сельские жители

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Алексин Третий в пятом ряду

  Рассказ ведется от лица вышедшей на пенсию учительницы литературы. Ее сын и невестка часто бывают в командировках, поэтому воспитанием внучки Елизаветы занимается в основном бабушка. Девочка любит разглядывать фотографии классов

Сельской жительнице с Алтая, бабке Маланье, приходит письмо, в котором сын Павел приглашает её погостить в Москву, обещая выслать денег на дорогу. Живущий у Маланьи внук от дочери, шестиклассник Шурка, загорается надеждой посмотреть на далёкую столицу, где он никогда не был. Не была там и Маланья, никогда не видела она детей Павла… Посидев над письмом, бабка выходит из дому и советуется на улице с соседями: отправляться ли ей в путь через всю страну или нет.Односельчане советуют ехать. Вечером Маланья диктует Шурке телеграмму сыну с извещением, что они вдвоём прибудут в Москву после Нового года. Сельская жительница, Маланья не умеет писать телеграммы; свою она составляет как большое, прочувствованное письмо. Павел советует матери лететь в столицу на самолёте. Никогда не летавшая Маланья вечером приглашает к себе бывалого школьного завхоза Егора Лизунова – порасспросить его об авиарейсах. Чтобы Лизунов был поразговорчивее, бабка выставляет на стол четверть с пивом-медовухой. Егор рассказывает Маланье и Шурке, как добраться до Новосибирска, как взять в аэропорту билет до Москвы. Выпивая под разговор один стакан медовухи за другим, Лизунов делится своим опытом полётов. Чем больше он хмелеет, тем больше начинает присочинять. Егор говорит, что летать – дело нервное, поэтому всем пассажирам сразу дают успокаивающую конфетку. Их заставляют пристегнуться ремнями, потому что с высоты можно «навернуться». Моторы самолётов, по его словам, часто горят. Лизунов уверяет, что сам во время одного полёта увидел горящий мотор, сообщил об этом лётчику, но тот лишь отматерил его – и продолжал лететь. Под конец Егор сетует, что авиапассажирам не выдают парашютов, ведь в случае катастрофы от человека и костей не соберут – от него останется только триста грамм вместе с одеждой. Бабка Маланья крестится. Шурка поначалу слушает, раскрыв рот, но потом заподозревает неправду. Лизунов всё чаще тянется к бутыли с пивом, и Маланье приходится спрятать её от него. Порекомендовав бабке с внуком садиться не у кабины самолёта, а в хвост, где больше шансов уцелеть при падении, пьяный Егор выходит из избы и запевает «Раскинулось море широко»… Испуганная Маланья решает ехать в Москву поездом. Шурка говорит, что на такую поездку уйдут все его зимние каникулы. Маланья диктует Шурке письмо Павлу с сообщением, что они приедут на поезде к концу лета, так как у внука зимой каникулы короткие. Но сообразительный Шурка делает в письме приписку от себя: «Дядя Паша… Бабоньку напугал дядя Егор Лизунов, завхоз наш… Он, например, привел такой факт: он выглянул в окно и видит, что мотор горит. Если бы это было так, то летчик стал бы сшибать пламя скоростью, как это обычно делается. Я предполагаю, что он увидел пламя из выхлопной трубы и поднял панику. Вы, пожалуйста, напишите бабоньке, что это не страшно, но про меня – что это я вам написал – не пишите. А то и летом она тоже не поедет. Тут огород пойдет, свиннота разная, куры, гуси – она сроду от них не уедет. Мы же все-таки сельские жители еще. А мне ужасно охота Москву поглядеть. Мы ее проходим в школе по географии и по истории, но это, сами понимаете, не то. А еще дядя Егор сказал, например, что пассажирам не даются парашюты. Это уже шантаж. Но бабонька верит. Пожалуйста, дядя Паша, пристыдите ее. Она же вас ужасно любит. Так вот вы ей и скажите: как же это так, мама, сын у вас сам летчик, Герой Советского Союза, много раз награжденный, а вы боитесь летать на каком-то несчастном гражданском самолете! В то время, когда мы уже преодолели звуковой барьер. Напишите так, она вмиг полетит. Она же очень гордится вами… Мне ужасно охота глянуть на Москву… С приветом – Александр». Маланья сама пишет адрес на конверте: «Москва, Ленинский проспект, д. 78, кв. 156. Герою Советского Союза Любавину Павлу Игнатьевичу. От матери его из Сибири». Ночью простые сельские жители – бабка и внук – долго ворочаются, не в силах заснуть от дум про Павла и далёкую Москву.

Сельские жители

В двух словах: Сын приглашает мать, живущую в сибирском селе, погостить у него в Москве. Та, узнав от соседа, что самолёты падают, пугается и передумывает, но её внук находит способ её переубедить.

Бабка Маланья жила в сибирском селе с внуком.

Маланья - энергичная, сухощавая бабка, живущая в сибирском селе.

У дочери, сыном которой был шестиклассник Шурка , не клеилась личная жизнь.

Шурка - внук бабки Маланьи, шестиклассник.

Когда она в третий раз вышла замуж, Маланья уговорила дочь отдать внука ей.

Шурку бабка любила, но держала в строгости. Внук был похож на неё - «такой же сухощавый, скуластенький, с такими же маленькими умными глазами», но характер у него был другой. Бабка была энергичной, крикливой и любознательной, а - застенчивым до глупости, скромным и обидчивым.

Был у Маланьи и сын Павел , лётчик, герой Советского Союза.

Павел - сын бабки Маланьи, лётчик, герой СССР.

Он не раз приглашал мать к себе в Москву, но бабка Маланья всё никак не могла выбраться.

Однажды, получив от Павла очередное письмо с приглашением, Маланья задумалась, узнала у внука, когда начинаются зимние каникулы и вышла на улицу посоветоваться с соседями. Вскоре Шурка увидел, что вокруг бабки «собралось изрядно народу», и все советуют ей поехать.

Шурке стало не до уроков - он давно мечтал посмотреть Москву. Вечером бабка начала диктовать внуку телеграмму, в которой сообщала, что они с Шуркой приедут в Москву на зимние каникулы. Телеграмма получалась длинной как письмо, и рассудительный Шурка ворчал, что это будет слишком дорого стоить, но бабка решила денег не жалеть и отправилась на почту.

Вечером к Маланье зашёл школьный завхоз Егор .

Егор Лизунов - школьный завхоз, односельчанин Маланьи.

Егор был человеком опытным, летал на самолётах, и бабка решила расспросить его. Приложившись к бабкиной медовухе, Егор поведал, что сначала им надо добраться на поезде до Новосибирска, а там садиться на самолёт до Москвы. Шурка прилежно записывал маршрут.

Бабка, подперев голову сухим маленьким кулачком, горестно слушала Егора. Чем больше тот говорил и чем проще представлялась ему самому эта поездка, тем озабоченнее становилось её лицо.

Расслабившись после нескольких стаканов медовухи, Егор сначала предупредил бабку, чтобы была осторожнее и смотрела, куда берёт билет, а то можно и совсем в другую сторону улететь. Потом он начал рассуждать о том, какие самолёты быстрее падают - реактивные или пропеллерные, а потом рассказал, что в «этой авиации» даже парашютов пассажирам не выдают, чем окончательно напугал Маланью .

Когда Егор , пошатываясь, удалился, Маланья решила отозвать телеграмму и начала диктовать внуку письмо. Под бабкину диктовку Шурка написал, что лучше они приедут летом, на поезде - пусть дольше, но безопаснее, и парашютов не надо.

Пока Маланья рассуждала, что лучше поехать ближе к осени - там и грибки пойдут, и варенье сварить можно, и солонинки сыну привезти - Шурка сделал приписку от себя. Он рассказал дяде о выдумках Егора и попросил пристыдить бабку и заставить приехать зимой, уж очень ему хотелось посмотреть на Москву.

Затем Маланья положила письмо в конверт и сама написала адрес - она была уверена, что так оно быстрее дойдёт. Внук с бабкой легли спать, но им не спалось. Шурка думал о многообещающем будущем, а Маланью интересовало, пустят ли её посмотреть Кремль.

Василий Шукшин

Сельские жители

"А что, мама? Тряхни стариной – приезжай. Москву поглядишь и вообще. Денег на дорогу вышлю. Только добирайся лучше самолетом – это дешевле станет. И пошли сразу телеграмму, чтобы я знал, когда встречать. Главное, не трусь".

Бабка Маланья прочитала это, сложила сухие губы трубочкой, задумалась.

– Зовет Павел-то к себе, – сказала она Шурке и поглядела на него поверх очков. (Шурка – внук бабки Маланьи, сын ее дочери. У дочери не клеилась личная жизнь (третий раз вышла замуж), бабка уговорила ее отдать ей пока Шурку. Она любила внука, но держала его в строгости.)

Шурка делал уроки за столом. На слова бабки пожал плечами – поезжай, раз зовет.

– У тебя когда каникулы-то? – спросила бабка строго.

Шурка навострил уши.

– Какие? Зимние?

– Какие же еще, летние, что ль?

– С первого января. А что?

Бабка опять сделала губы трубочкой – задумалась.

А у Шурки тревожно и радостно сжалось сердце.

– А что? – еще раз спросил он.

– Ничего. Учи знай. – Бабка спрятала письмо в карман передника, оделась и вышла из избы.

Шурка подбежал к окну – посмотреть, куда она направилась.

У ворот бабка Маланья повстречала соседку и стала громко рассказывать:

– Зовет Павел-то в Москву погостить. Прямо не знаю, что делать. Прямо ума не приложу. "Приезжай, – говорит, – мама, шибко я по тебе соскучился".

Соседка что-то отвечала. Шурка не слышал, что, а бабка ей громко:

– Оно, знамо дело, можно бы. Внучат ни разу не видела еще, только по карточке. Да шибко уж страшно. Около них остановились еще две бабы, потом еще одна подошла, потом еще… Скоро вокруг бабки Маланьи собралось изрядно народа, и она снова и снова начинала рассказывать:

– Зовет Павел-то к себе, в Москву. Прямо не знаю, что делать…

Видно было, что все ей советуют ехать. Шурка сунул руки в карманы и стал ходить по избе. Выражение его лица было мечтательным и тоже задумчивым, как у бабки. Он вообще очень походил на бабку – такой же сухощавый, скуластенький, с такими же маленькими умными глазами. Но характеры у них были вовсе несхожие. Бабка – энергичная, жилистая, крикливая, очень любознательная. Шурка тоже любознательный, но застенчивый до глупости, скромный и обидчивый.

Вечером составляли телеграмму в Москву. Шурка писал, бабка диктовала.

– Дорогой сынок Паша, если уж ты хочешь, чтобы я приехала, то я, конечно, могу, хотя мне на старости лет…

– Привет! – сказал Шурка. – Кто же так телеграммы пишет?

– А как надо, по-твоему?

– Приедем. Точка. Или так: приедем после Нового рода. Подпись: мама. Все.

Бабка даже обиделась.

– В шестой класс ходишь, Шурка, а понятия никакого. Надо же умнеть помаленьку!

Шурка тоже обиделся.

– Пожалуйста, – сказал он. – Мы так знаешь, на сколько напишем? Рублей на двадцать по старым деньгам.

Бабка сделала губы трубочкой, подумала.

– Ну, пиши так: сынок, я тут посоветовалась кое с кем…

Шурка отложил ручку.

– Я не могу так. Кому это интересно, что ты тут посоветовалась кое с кем? Нас на почте на смех поднимут.

– Пиши, как тебе говорят! – приказала бабка. – Что я, для сына двадцать рублей пожалею?

Шурка взял ручку и, снисходительно сморщившись, склонился к бумаге.

– Дорогой сынок Паша, поговорила я тут с соседями – все советуют ехать. Конечно, мне на старости лет боязно маленько…

– На почте все равно переделают, – вставил Шурка.

– Пусть только попробуют!

Шурка пропустил эти слова – насчет того, что он стал большой и послушный.

– Мне с ним не так боязно будет. Пока до свиданья, сынок. Я сама об вас шибко…

Шурка написал: "жутко".

– …соскучилась. Ребятишек твоих хоть посмотрю. Точка. Мама.

– Посчитаем, – злорадно сказал Шурка и стал тыкать пером в слова и считать шепотом: – Раз, два, три, четыре…

Бабка стояла за его спиной, ждала.

– Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят! Так? Множим шестьдесят на тридцать – одна тыща восемьсот? Так? Делим на сто – имеем восемнадцать… На двадцать с чем-то рублей! – торжественно объявил Шурка.

Бабка забрала телеграмму и спрятала в карман.

– Сама на почту пойду. Ты тут насчитаешь, грамотей.

– Пожалуйста. То же самое будет. Может, на копейки какие-нибудь ошибся.

…Часов в одиннадцать к ним пришел Егор Лизунов – сосед, школьный завхоз. Бабка просила его домашних, чтобы, когда он вернется с работы, зашел к ней. Егор много ездил на своем веку, летал на самолетах.

Егор снял полушубок, шапку, пригладил заскорузлыми ладонями седеющие потные волосы, сел к столу. В горнице запахло сеном и сбруей.

– Значит, лететь хотите?

Бабка слазила под пол, достала четверть с медовухой.

– Лететь, Егор. Расскажи все по порядку – как и что.

– Так чего тут рассказывать-то? – Егор не жадно, как-то даже немножко снисходительно смотрел, как бабка наливает пиво. – Доедете до города, там сядете на Бийск – Томск, доедете на нем до Новосибирска, а там опросите, где городская воздушная касса. А можно сразу до аэропорта ехать…

– Ты погоди! Заладил: можно, можно. Ты говори, как надо, а не как можно. Да помедленней. А то свалил все в кучу. – Бабка подставила Егору стакан с пивом, строго посмотрела на него.

Егор потрогал стакан пальцами, погладил.

– Ну, доедете, значит, до Новосибирска и сразу спрашивайте, как добраться до аэропорта. Запоминай, Шурка.

– Записывай, Шурка, – велела бабка.

Шурка вырвал из тетрадки чистый лист и стал записывать.

– Доедете до Толмачева, там опять спросите, где продают билеты до Москвы. Возьмете билеты, сядете на Ту-104 и через пять часов в Москве будете, в столице нашей Родины.

Бабка, подперев голову сухим маленьким кулачком, горестно слушала Егора. Чем больше тот говорил и чем проще представлялась ему самому эта поездка, тем озабоченнее становилось ее лицо.

– В Свердловске, правда, сделаете посадку…

– Надо. Там нас не спрашивают. Сажают, и все. – Егор решил, что теперь можно и выпить. – Ну?.. За легкую дорогу.

– Держи. Нам в Свердловске-то надо самим попроситься, чтоб посадили, или там всех сажают? Егор выпил, смачно крякнул, разгладил усы.

– Всех… Хорошее у тебя пиво, Маланья Васильевна. Как ты его делаешь? Научила бы мою бабу… Вабка налила ему еще один стакан.

– Когда скупиться перестанете, тогда и пиво хорошее будет.

– Как это? – не понял Егор.

– Сахару побольше кладите. А то ведь вы вс" подешевле да посердитей стараетесь. Сахару побольше кладите в хмелину-то, вот и будет пиво. А на табаке его настаивать – это стыдоба.

– Да, – задумчиво сказал Егор. Поднял стакан, поглядел на бабку, на Шурку, выпил. – Да-а, – еще раз сказал он. – Так-то оно так, конечно. Но в Новосибирске когда будете, смотрите не оплошайте.

– Да так… Все может быть. – Егор достал кисет, закурил, выпустил из-под усов громадное белое облако дыма. – Главное, конечно, когда приедете в Толмачево, не спутайте кассы. А то во Владивосток тоже можно улететь.

Бабка встревожилась и подставила Егору третий стакан.

Егор сразу его выпил, крякнул и стал развивать свою мысль:

– Бывает так, что подходит человек к восточной кассе и говорит: "Мне билет". А куда билет – это он не спросит. Ну и летит человек совсем в другую сторону. Так что смотрите.

Бабка налила Егору четвертый стакан. Егор совсем размяк. Говорил с удовольствием:

– На самолете лететь – это надо нервы да нервы! Вот он поднимается – тебе сразу конфетку дают…

– Конфетку?

– А как же. Мол, забудься, не обращай внимания… А на самом деле это самый опасный момент. Или тебе, допустим, говорят: "Привяжись ремнями". – "Зачем?" – "Так положено". – "Хэх… положено. Скажи прямо: можем навернуться, и все. А то – положено".

«А что, мама? Тряхни стариной – приезжай. Москву поглядишь и вообще. Денег на дорогу вышлю. Только добирайся лучше самолетом – это дешевле станет. И пошли сразу телеграмму, чтобы я знал, когда встречать. Главное, не трусь».

Бабка Маланья прочитала это, сложила сухие губы трубочкой, задумалась.

– Зовет Павел-то к себе, – сказала она Шурке и поглядела на него поверх очков. (Шурка – внук бабки Маланьи, сын ее дочери. У дочери не клеилась личная жизнь (третий раз вышла замуж), бабка уговорила ее отдать ей пока Шурку. Она любила внука, но держала его в строгости.)

Шурка делал уроки за столом. На слова бабки пожал плечами – поезжай, раз зовет.

– У тебя когда каникулы-то? – спросила бабка строго.

Шурка навострил уши.

– Какие? Зимние?

– Какие же еще, летние, что ль?

– С первого января. А что?

Бабка опять сделала губы трубочкой – задумалась. А у Шурки тревожно и радостно сжалось сердце.

– А что? – еще раз спросил он.

– Ничего. Учи знай. – Бабка спрятала письмо в карман передника, оделась и вышла из избы.

Шурка подбежал к окну – посмотреть, куда она направилась.

У ворот бабка Маланья повстречала соседку и стала громко рассказывать:

– Зовет Павел-то в Москву погостить. Прямо не знаю, что делать. Прямо ума не приложу. «Приезжай, – говорит, – мама, шибко я по тебе соскучился».

Соседка что-то отвечала. Шурка не слышал что, а бабка ей громко:

– Оно, знамо дело, можно бы. Внучат ни разу не видела еще, только по карточке. Да шибко уж страшно…

Около них остановились еще две бабы, потом еще одна подошла, потом еще… Скоро вокруг бабки Маланьи собралось изрядно народа, и она снова и снова начинала рассказывать:

– Зовет Павел-то к себе, в Москву. Прямо не знаю, что делать…

Видно было, что все ей советуют ехать.

Шурка сунул руки в карманы и стал ходить по избе. Выражение его лица было мечтательным и тоже задумчивым, как у бабки. Он вообще очень походил на бабку – такой же сухощавый, скуластенький, с такими же маленькими умными глазами. Но характеры у них были вовсе несхожие. Бабка – энергичная, жилистая, крикливая, очень любознательная. Шурка тоже любознательный, но застенчивый до глупости, скромный и обидчивый.

Вечером составляли телеграмму в Москву. Шурка писал, бабка диктовала.

– Дорогой сынок Паша, если уж ты хочешь, чтобы я приехала, то я, конечно, могу, хотя мне на старости лет…

– Привет! – сказал Шурка. – Кто же так телеграммы пишет?

– А как надо, по-твоему?

– Приедем. Точка. Или так: приедем после Нового года. Точка. Подпись: мама. Все.

Бабка даже обиделась.

– В шестой класс ходишь, Шурка, а понятия никакого. Надо же умнеть помаленьку!

Шурка тоже обиделся.

– Пожалуйста, – сказал он. – Мы так, знаешь, на сколько напишем? Рублей на двадцать по старым деньгам.

Бабка сделала губы трубочкой, подумала.

– Ну, пиши так: сынок, я тут посоветовалась кое с кем…

Шурка отложил ручку.

– Я не могу так. Кому это интересно, что ты тут посоветовалась кое с кем? Нас на почте на смех поднимут.

– Пиши, как тебе говорят! – приказала бабка. – Что я, для сына двадцать рублей пожалею?

Шурка взял ручку и, снисходительно сморщившись, склонился к бумаге.

– Дорогой сынок Паша, поговорила я тут с соседями – все советуют ехать. Конечно, мне на старости лет боязно маленько…

– На почте все равно переделают, – вставил Шурка.

– Пусть только попробуют!

– Ты и знать не будешь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.